Маленькие Гавроши

Павел Барабаш

Хабаровск. Ах, это жаркое лето!  Рубашка противно прилипает к телу. Постоянно   хочется   пить,   есть мороженное. Мечтаешь  о кондиционере,  на который опять так и не раскошелился в этом году,  завидуешь тем, кто его имеет. А еще более завидуешь тем, кто не торчит на этой автобусной остановке и не ждет переполненного автобуса.  Мимо пролетают,  мягко шурша шинами белоснежные машины, оснащенные  кондиционерами,   и музыка   разливается по салону,   обволакивая   негой   и благополучием его пассажиров. А тут торчишь  на  остановке, еще   неизвестно сможешь ли залезть. Нет, ну  если  точно вычислить,  где он остановится, то  тогда  шансы  есть, залезешь. 

Жарко! Дома в холодильнике холодный квас, только бы поскорее добраться.Люди, сумки, пакеты, свертки, потные лица, мороженное. Полненькая дамочка аппетитно кушает шоколадное эскимо. Многие на нее смотрят, завидуют. Чтобы купить эскимо надо перейти на другую сторону улицы. Одним лень переходить, другим боязно пропустить автобус, у других нет денег, наблюдать интересно. Худенький мальчик, лет семи, маленький оборванец, на ногах ничего нет, брюки порванные, деловито ковыряется в мусорном баке. Близ стоящие пассажиры молчаливо наблюдают, те, кто интеллигентнее делают вид, что не замечают.

Многим стыдно. Мальчик что-то нашел, вытащил банку из под импортного сока, потряс ее, послушал, булькает... — повезло. Мальчик с банкой подошел к полненькой дамочке, которая наблюдала за этой сценой и уже доедала свое шоколадное эскимо. — Тетенька оставьте мороженного попробовать, а? Дамочка, растерялась, покраснела и поспешно сунула объедки эскимо маленькому оборванцу.

— Вовка, — позвал мальчик, — ну где ты, иди сюда. Прибежал еще один мальчик, тоже оборванец, и с завистью уставился на трофеи первого. Первый, откусил совсем немного от остатков эскимо на волшебной палочке и отдал своему другу, прибежали еще, целая ватага: пять маленьких человечков, похоже никому не нужных, непонятно где живущих. Вова ел мороженное вторым, третий ждал своей очереди и напряженно следил, сглатывая слюну, как катастрофически уменьшается маленький кусочек мороженного на палочке. Вова оказался жадным мальчиком, он повернул эскимо таким образом, чтобы к нему была обращена единственная грань с сохранившейся шоколадной корочкой, он решил не делиться этой корочкой с другими, и всю ее поспешно затолкал в рот.

Самый маленький из них, лет пят, с серьезным выражение лица, он доедал эскимо последним, ему фактически досталась уже мокрая от слюны облизанная палочка, он деловито ее рассматривал и что-то старательно облизывал, дополняя своим воображением недостающее на ней эскимо.

Первый оборванец выпил остатки сока, всего несколько, по-видимому, капель, и вокруг его губ остались следы оранжевого сока. Он протянул жадно смотрящему Вове пустую банку, тот попробовал что-нибудь выпить, но из этого ничего не получилось, тогда он засунул маленький грязный пальчик в узкое отверстие банки, протер им стенку банки и облизал его, и так он проделал несколько раз.

Показался автобус, я все правильно рассчитал и смог залезть вторым, потом меня сжали, смяли, наступили на ногу, на одной из остановок в первую дверь автобуса втиснулась пожилая женщина и всем показывала порезанную сумку. «Не успели вытащить деньги», — радовалась она почему-то. Каждый машинально проверил свою сумку, все ли на месте. Из окна автобуса было видно, как нас обгоняют белоснежные тойоты. Как их много. На каждую тойоту по одному маленькому оборванцу.

Сколько этих бездомных пацанов в городе? Сколько по всей стране? Будут ли они ездить на белоснежных машинах, когда вырастут? Или будут резать сумочки у старушек, и некоторые из старушек огорчатся не найдя в своей сумочке остатки от пенсии? Кто знает, как сложится судьба у этих ребят? Возможно, они станут классными ворами или бандитами. Кто знает? А что происходит с нами? Кто мы? Какой мир мы оставляем этим маленьким оборванцам?